Интервью с Татьяной Будовской: От А до Я. Судьба русского языка вне России

Лиля ПАЛЬВЕЛЕВА, Радио Свобода, 04.09.2006.
 
Лиля Пальвелева: Пройдет всего несколько месяцев и исполнится 15 лет с тех пор, как распался Советский Союз. Страна, на всем огромном пространстве которой где-то хуже, а где-то лучше, но говорили по-русски. Как только 15 республик стали самостоятельными государствами, как только перестал существовать соцлагерь, так и начала стремительно сокращаться территория бытования русского языка. Примечательно, что теперь все реже встречаются гордые заявления о том, что он относится к элитной группе мировых языков.

Но по сравнению с 90-ми годами, что мы наблюдаем сегодня? Какова судьба русского языка вне России?

Слово Татьяне Будовской, ответственному секретарю издающегося в Москве журнала под названием «Русский язык за рубежом».

Татьяна Будовская: Сейчас мы уже можем говорить о том, что наметилась тенденция к увеличению числа изучающих русский язык. Это мы чувствуем по вниманию к нашему журналу и потому, что больше авторов зарубежных стали присылать свои статьи в наш журнал – это Западная и Восточная Европа. К примеру, большой интерес к изучению русского языка сейчас в Германии. Это связано с деловыми контактами, с расширением деловых контактов между нашими странами.

Лиля Пальвелева: Значительное расширение деловых контактов в последние годы происходит и с Китаем. А китайцы изучают русский язык больше, чем прежде?

Татьяна Будовская: Да. Количество китайских авторов в некоторых наших выпусках превышает количество русских авторов и авторов из других стран. Безусловно, интерес огромный в Китае.

Лиля Пальвелева: Одно дело, когда русский язык изучают носители языков славянской группы. Они близкие. Немного сложнее, но все-таки достаточно понятно, когда, допустим, немецкоязычные, англоязычные люди изучают. Все-таки эти системы сопоставимы с русским языком. У них хотя бы графика похожая. Но ведь китайский язык совсем другой группы. На других принципах основанный. Достаточно ли успешно китайцы осваивают русский? Способны ли они освоить его до такой степени, чтобы говорить на нем свободно и понимать все, о чем говорят русские?

Татьяна Будовская: Безусловно. Они очень талантливые студенты. Хорошие авторы. Они очень трудолюбивые.

Лиля Пальвелева: Татьяна Будовская упомянула о деловых контактах. В последнем номере «Русского языка за рубежом» мы встречаем еще одно объяснение повышенного внимания к русскому слову. Доцент кафедры русской филологии Вильнюсского университета Алла Лихачева пишет о немалом количестве русизмов в литовской речи. Вот ведь интересно, даже совсем далекие от лингвистики люди любят потолковать о том, что русскую речь захлестнула волна иноязычных заимствований. Но оказывается, и русский там, где он является иностранным, может пополнять лексику своими словами. Причем, речь идет не только об остаточных явлениях, не об одном лишь наследии советского прошлого. Как сообщает Алла Лихачева, особенно восприимчивым оказался такой наиболее динамично меняющийся слой лексики, как молодежный жаргон. Литовское слово zaparas - это наша запарка, morozas – отморозок, зато dubakas (дубак) это и есть мороз, холод. Есть еще lohas (лох) и короткое присловье jolki (русские чаще произносят расширенную формулу - «елки-палки»).

И вот тонкое наблюдение Аллы Лихачевой:

Алла Лихачева: Выросшие в постсоветские годы литовцы воспринимают русизмы как иноязычные аксессуары речевой моды. Одну из причин безусловного количественного перевеса русской сленговой лексики над американской (и тем более западноевропейской) у всегда оппозиционной в плане языка молодежи можно обозначить как «притяжение вопреки»: вопреки экспансии прозападных стандартов и вопреки публичным заявлениям о девальвации общей с восточным соседом системы ценностей.

Лиля Пальвелева: Хорошо известно, что в эмиграции сохранить язык в чистоте чрезвычайно трудно. Вот запись на моем автоответчике

Запись: Это я. Ты знаешь, я просто так набрала тебя. Я позвоню тебе на неделе, беседэр, bye.

Лиля Пальвелева: Звонили из Тель-Авива. Первые несколько слов по-русски, затем следует на иврите «беседэр» (что переводится как «короче»), и, наконец, английское прощание bye. Такая вот гремучая смесь.

Уехав в другую страну, начав там новую жизнь, не все считают нужным продолжать говорить по-русски, а уж, тем более учить ему своих детей. Но тем, кто ставит перед собой такую задачу, журнал «Русский язык за рубежом» вполне способен помочь, утверждает Татьяна Будовская.

Татьяна Будовская: Читатели нашего журнала – это, прежде всего, ученые-русисты всего мира, те, кто преподает русский язык, как иностранный за рубежом и в нашей стране, те, кому они преподают – это иностранцы, изучающие русский язык и русскую литературу - от начинающих до владеющих высоким уровнем. Достаточно большая теперь аудитория – это соотечественники, проживающие за рубежом, которые хотят сохранить русский язык в семье, те, у кого дети родились уже не в России, и им хотят привить русскую культуру.

У нас традиционная и самая важная рубрика – это учебный раздел. Мы публикуем отрывки из пособий для детей, по которым родители могут заниматься с детьми дома сами. Например, читать детские русские сказки, стихи, выполнять даже несложные задания и упражнения. Кроме того, мы рассказываем об опыте создания в зарубежных странах детских садов и воскресных школ с изучением русского языка.

Лиля Пальвелева: Вы говорите, что публикуете такие статьи и даже тексты сказок, стихов. А что, специальных учебников не существует? Почему возникла необходимость публиковать это в журнале?

Татьяна Будовская: Потому что таких учебников и пособий, книг для чтения очень мало. Очень часто на книжных выставках к нам на стенд подходят родители. Русские спрашивают, где можно купить такого рода литературу. Самое главное, что не налажено распространение таких учебников и учебных пособий. Если даже они издаются в нашей стране, то у наших соотечественников нет доступа к таким пособиям. Их можно купить только у нас в России.

Лиля Пальвелева: Как подчеркивает Татьяна Будовская, нередко при обучении русскому языку как иностранному (неважно, дети это или взрослые), прежде всего, следует давать представление о некоторых культурологических тонкостях, а уж потом начинать осваивать предмет.

Татьяна Будовская: У иностранцев, изучающий русский язык, вызывает трудности не только грамматическая система, но перед ними встает и проблема межкультурного общения. К примеру, множественность форм русского имени вызывает трудности. Особенно у тех изучающих русский язык, у кого в системе родного языка имя не изменяемо. Например, вьетнамцы впадали в панику, когда слышали разные обращения к одному и тому же человеку: Александр, Александр Петрович, господин Семенов, Петрович (в узком кругу), а ведь есть еще Сашенька, Сашок и Сашуля. Они впадали в панику, потому что им казалось, что сколько имен, столько людей.

Лиля Пальвелева: Значит, у вьетнамцев нет никаких вариантов имени?

Татьяна Будовская: Нет, у них имя неизменяемо.

Лиля Пальвелева: Любопытно, что когда в Молдавии попытались в официальных документах привести написание русских фамилий, имен и отчеств в соответствие с морфологией государственного языка, это встретило резкое отторжение. Вот цитата из опубликованной в московском журнале «Этносфера» статьи доктора филологии Ирины Ионовой.

Ирина Ионова: В 1995 году обозначился конфликт между административными притязаниями в области антропонимики и национальным самосознанием значительной части населения страны. Возникла опасность, что русская женщина по имени, например, Петрова Любовь Ивановна получит паспорт с записью «Петров Люба». Общественное негодование вылилось на страницы прессы. Характерны названия публикаций: «Прочерк в паспорте», «У русских даже медведь Потапыч, а лиса Патрикеевна». В конечном итоге женщины отстояли свое право на женскую флексию в фамилии, а все граждане республики Молдова, желающие сохранить традиционную трехчленную структуру полного имени, получили возможность иметь в паспорте имя отца рядом с личным именем.

Лиля Пальвелева: У публикации Ирины Ионовой красноречивое название - «Русский язык: молдавская разновидность». Дело в том, что язык, функционирующий вне страны, где он – основное средство общения, неизбежно приобретает региональные черты. Автор пишет:

Ирина Ионова: Мы редко задумываемся о том, как наш русский отличается от русской речи россиян, но различия становятся очевидными, когда приходится объяснять приезжим, что такое кателец (строительные блоки кирпичей из ракушечника) или что значит фраза «я живу на земле», то есть в одноэтажном доме старой постройки, и почему жить на земле в Кишиневе считается престижным и удобным.

Лиля Пальвелева: Однако, вот что важно: молдавские слова, попав в русскую речь, зачастую начинают жить по ее законам. К примеру, сообщает Ирина Ионова, названия денежных единиц лей и бан стали изменяться по падежам и числам сразу же после введения национальной валюты. Более того, у них появились производные – лейчик и баньки. Как рублик и копеечки.

2023 © www.eursa.org